Нанороботы внутри нас: как работают клетки
Пуская пыль
С явлением объемного взрыва человечество познакомилось задолго до появления пороха — на воздух периодически взлетали мельницы, зернохранилища, сахарные заводы, столярные мастерские и угольные шахты. Словом, помещения, в которых скапливается взвесь горючих веществ и воздуха. Именно на этом принципе действует боеприпас объемного взрыва. Необходимо создать аэрозольное облако горючего вещества в смеси с атмосферным воздухом и подать в это облако искру. Взрыв получается очень мощный, причем расход действующего вещества в несколько раз меньше, чем у бризантной взрывчатки при взрыве со сравнимыми параметрами. Боеприпас объемного взрыва не содержит окислителя, его роль играет атмосферный кислород. Однако создать облако у цели и инициировать взрыв — это весьма нетривиальная техническая задача, и тут-то и кроются самые важные конструкторские ноу-хау.
Первыми с такими боеприпасами начали экспериментировать немецкие инженеры, пытаясь смоделировать взрыв угольной пыли в шахтах. Угольную пыль распыляли зарядом пороха и потом подрывали. В шахте, где прочные стены благоприятствовали развитию детонации, метод работал, а вот на открытом воздухе не получалось.
При стрельбе из ПРО нужно очень твердо держать левую руку, иначе огнемет может «клюнуть носом». После выстрела из трубы вылетает отработанный реактивный двигатель, который падает в нескольких метрах от стрелка. Новички часто пугаются, думая, что это упал сам заряд.
Решение для открытых пространств было найдено годы спустя. Во время вьетнамской войны американцы использовали боеприпасы объемного взрыва для мгновенной расчистки в джунглях посадочных площадок для вертолетов. С угольной пылью возиться они не стали, а снаряжали бомбы окисью этилена, окисью пропилена, метаном, нитратом серебра и МАРР (смесью пропина, пропадиена и пропана). Появились подобные боеприпасы и у нас. От окисей советские специалисты быстро отказались — они были токсичны и довольно опасны при хранении ввиду своей летучести. Остановились на компромиссном варианте: смеси разных видов горючего (аналогов легких бензинов) и порошка алюминий-магниевого сплава. Однако эксперименты показали, что при шикарных внешних эффектах поражающее действие объемно-детонирующих боеприпасов (ОДБ) оставляет желать лучшего. Первой потерпела фиаско идея атмосферного взрыва для поражения самолетов — эффект оказался ничтожным, разве что «сбоили» турбины, которые тут же перезапускались заново, так как даже не успевали остановиться. Против бронетехники это вообще не работало, там даже двигатель не глох. Словом, эмпирическим путем было установлено, что бомбы и снаряды объемного взрыва лучше всего использовать в качестве специализированных боеприпасов для поражения малостойких к ударной волне целей, прежде всего неукрепленных зданий и живой силы. И все. Для тотальной войны это оружие явно не годилось.
Опыт недавних врагов и союзников
Естественно, советское руководство не могло оставаться безразличным и к немецким атомным разработкам. По окончании войны в Германию была направлена группа советских физиков, среди которых были будущие академики Арцимович, Кикоин, Харитон, Щелкин. Все были закамуфлированы в форму полковников Красной армии. Операцией руководил первый заместитель наркома внутренних дел Иван Серов, что открывало любые двери. Кроме нужных немецких ученых «полковники» разыскали тонны металлического урана, что, по признанию Курчатова, сократило работу над советской бомбой не менее чем на год. Немало урана из Германии вывезли и американцы, прихватив и специалистов, работавших над проектом. А в СССР, помимо физиков и химиков, отправляли механиков, электротехников, стеклодувов. Некоторых находили в лагерях военнопленных. Например, Макса Штейнбека, будущего советского академика и вице-президента АН ГДР, забрали, когда он по прихоти начальника лагеря изготовлял солнечные часы. Всего по атомному проекту в СССР работали не менее 1000 немецких специалистов. Из Берлина была целиком вывезена лаборатория фон Арденне с урановой центрифугой, оборудование Кайзеровского института физики, документация, реактивы. В рамках атомного проекта были созданы лаборатории «А», «Б», «В» и «Г», научными руководителями которых стали прибывшие из Германии ученые.
К.А. Петржак и Г. Н. Флеров В 1940 году в лаборатории Игоря Курчатова двумя молодыми физиками был открыт новый, очень своеобразный вид радиоактивного распада атомных ядер — спонтанное деление.
Лабораторией «А» руководил барон Манфред фон Арденне, талантливый физик, разработавший метод газодиффузионной очистки и разделения изотопов урана в центрифуге. Поначалу его лаборатория располагалась на Октябрьском поле в Москве. К каждому немецкому специалисту было приставлено по пять-шесть советских инженеров. Позже лаборатория переехала в Сухуми, а на Октябрьском поле со временем вырос знаменитый Курчатовский институт. В Сухуми на базе лаборатории фон Арденне сложился Сухумский физико-технический институт. В 1947 году Арденне удостоился Сталинской премии за создание центрифуги для очистки изотопов урана в промышленных масштабах. Через шесть лет Арденне стал дважды Сталинским лауреатом. Жил он с женой в комфортабельном особняке, жена музицировала на привезенном из Германии рояле. Не были обижены и другие немецкие специалисты: они приехали со своими семьями, привезли с собой мебель, книги, картины, были обеспечены хорошими зарплатами и питанием. Были ли они пленными? Академик А.П. Александров, сам активный участник атомного проекта, заметил: «Конечно, немецкие специалисты были пленными, но пленными были и мы сами».
Николаус Риль, уроженец Санкт-Петербурга, в 1920-е годы переехавший в Германию, стал руководителем лаборатории «Б», которая проводила исследования в области радиационной химии и биологии на Урале (ныне город Снежинск). Здесь с Рилем работал его старый знакомый еще по Германии, выдающийся русский биолог-генетик Тимофеев-Ресовский («Зубр» по роману Д. Гранина).
Отто Ган В декабре 1938 года немецкие физики Отто Ган и Фриц Штрассман впервые в мире осуществили искусственное расщепление ядра атома урана.
Получив признание в СССР как исследователь и талантливый организатор, умеющий находить эффективные решения сложнейших проблем, доктор Риль стал одной из ключевых фигур советского атомного проекта. После успешного испытания советской бомбы он стал Героем Социалистического Труда и лауреатом Сталинской премии.
Работы лаборатории «В», организованной в Обнинске, возглавил профессор Рудольф Позе, один из пионеров в области ядерных исследований. Под его руководством были созданы реакторы на быстрых нейтронах, первая в Союзе АЭС, началось проектирование реакторов для подводных лодок. Объект в Обнинске стал основой для организации Физико-энергетического института имени А.И. Лейпунского. Позе работал до 1957 года в Сухуми, затем — в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне.
Несколько слов о других проектах
Единичные случаи бронирования мотоциклов встречались повсеместно. Например, на знаменитый немецкий полугусеничный SdKfz 2 Kettenkrad (его выпускала фирма NSU с 1940 по 1945 год) примерно в середине войны, в 1942 году, попытались поставить корпус от броневика.
SDKFZ 2 Kettenkrad Kettenkrad не был бронированным мотоциклом, но отличная проходимость и неприхотливость сделали его одной из лучших военных машин Второй мировой. Правда, попытка его полноценно бронировать окончилась неудачей из-за чрезмерного веса полученной модификации. Обыкновенные Kattenkrad использовались для буксировки орудий и прокладки кабеля, а после войны — для почтовых и медицинских нужд.
Полугусеничный ход обеспечивал мотоциклу отличную проходимость — он и разрабатывался в качестве легкого тягача. Было изготовлено два экземпляра бронированных SdKfz 2, незначительно отличавшихся друг от друга. Но в серию эта модификация не пошла.
Во Франции в Первую мировую войну пытались навесить броню на трицикл. Невразумительное чудовище весило 2 т и было не способно перебраться даже через лежачего полицейского (если бы в то время они существовали). Единственный экземпляр был разобран на металл после первого же испытания.
